Само движение, уже почти затихло и этого следовало ожидать – такие массовые выплески тяжелых эмоций редко бывают долгоиграющими, если не находится заинтересованная сторона, готовая поддерживать процесс материально. Да и покемонов ловить гораздо интереснее и веселее.
Но круги по воде продолжают расходиться. Сначала была первая реакция общества, потом реакция на реакцию и т.д. Каждый занимается своим делом – психологи пиарятся, РПЦ предостерегает, либералы привычно клеймят Путина и советскую власть, феминистки с большевистским задором призывают к крестовому походу против мужского шовинизма и «пленных не брать».
Извините, но происходящее напоминает старый анекдот: «Расценки в публичном доме: секс – 50 долларов, подглядывать – 100 долларов, подглядывать за подглядывающим – 200». Так и здесь – про проблему, с которой все началось и про самих женщин уже забыли. Гораздо интереснее и безопаснее выяснять отношения с теми, у кого другого мнение и кто не похож на тебя.
Я сначала долго не мог понять, откуда такой ажиотаж и бурная реакция, как защитников, так и противников движения. Понятно, что каждый воспринимает ситуацию через призму собственного жизненного опыта, и выбирает ту или иную сторону, например, по половой идентичности или если подсознательно отождествляет себя с жертвой или агрессором.
Но странно, что у многих моих коллег-психологов (обоих полов), почему-то тоже наблюдается сложность с профессиональной объективностью и беспристрастностью.
Проблема насилия есть
и спрятать голову в песок не получится. То, что флешмоб обнажил ее – я только приветствую. По официальным данным, порядка 33-35% женщин хотя бы раз в своей жизни переживали опыт насилия от мужчины. Причем, в западных «цивилизованных» странах цифры такие же. Т.е. это беда не только нашего «варварского» постсоветского общества, я уж не говорю про восточные культурные традиции.
Хотя, насколько доверять статистике, каждый решает сам. Вот кто-то насчитал, что в России мужья убивают своих жен в 10 раз чаще, чем в США. А в Индии, пишут, что свекрови каждый год убивают по несколько тысяч своих невесток, для них даже отдельная тюрьма есть. Может быть. Эти данные берутся либо из соцопросов, либо из полицейских сводок, либо придумываются и тиражируются в интернете – поэтому достоверность относительная. В моей картине мира, наверняка травмированной профессиональной деформацией и поэтому субъективной – 80-90% женщин имели опыт насилия.
С учетом того, что кто-то мог надежно вытеснить такой опыт (бывает, что механизмы защиты могут быть настолько сильные, что женщина вспоминает о пережитом только с помощью гипноза), кто-то не считает, что то, что было, вообще является насилием (в силу семейных или общественных понятий о норме), а кто-то никогда не признается в таком опыте. Т.е. может оказаться так, что насилие в том или ином виде переживала практически каждая женщина.
Допускаю, что среди обратившихся к психотерапевтам, даже с другими запросами, насилие в анамнезе встречается чаще, чем у тех, кто за такой помощью никогда не обращался. Хотя, с другой стороны, многие, пережившие насилие, за помощью не обращаются и стараются умолчать об этом. Так что цифра в 80% является для меня реальной. Всегда думал, что у других терапевтов картина примерно такая же, поэтому и удивился такой бурной реакции, как будто для них открылось что-то новое.
Отношения жертва-агрессор
не такие однозначные и простые, как многим кажется на первый взгляд, где жертва однозначно безвинная, «белая и пушистая». Желающие могут почитать про треугольник Карпмана и про вторичную выгоду жертвы. Можно дискутировать о том, на ком больше ответственности и что в отношениях «власть у жертвы». Можно анализировать тяжелое детство агрессора и объяснить, почему он такой (почти 100% насильников в детстве сексуально использовались). Можно найти системные социо-культурные причины и обоснования того, что сейчас происходит между женщинами и мужчинами. Это все можно.
Но есть аксиома – женщину бить и насиловать нельзя! Нельзя и точка. Как бы она не была «сама виновата» – женщин бить нельзя! Кстати, детей тоже.
Поднял руку на женщину – убил отношения. Может быть не за один раз. И, может быть, вы еще проживете потом всю жизнь вместе. Но обычно и одного раза достаточно, чтобы что-то в отношениях безвозвратно изменилось.
Нарушу правило психологов «не давать советы»: если у женщины в отношениях присутствует периодическое рукоприкладство – бегите! Если это случилось один раз, конечно, важна сама ситуация, поведение участников до, во время и, главное, после. У каждого есть право на ошибку… Но замалчивать нельзя, прощать, просто так, тоже. Обязательно нужно все проговорить и провести красную линию – кто что не должен делать и что будет, если насилие повторится.
Только сама женщина решает, что она будет делать в следующий раз и должна быть готова к выбору – остаться или уйти. В большинстве случаев – если будет второй раз, то будет и третий, и четвертый и т.д. Поэтому отношения желательно заканчивать и чем быстрее, тем лучше.
Но если вы расстались, а насилие повторяется и с другими партнерами, то выбор простой – или решить, что все мужчины «такие», или «посмотреть в зеркало». Может быть, сама женщина несет что-то (часто не осознавая это), что провоцирует такую реакцию или по каким-то причинам выбирает таких мужчин, которые склонны к насилию. Чтобы разобраться с этим, может быть достаточно несколько консультаций у психотерапевта.
Травма насилия
несет за собой много последствий и сильно влияет на личность человека, его мировоззрение, самооценку и т.п. В багаже жертвы всегда есть очень тяжелые переживания – небезопасность (особенно если насильник был близким человеком), бессилие (не смогла себя защитить), подрывается доверие к себе (своему телу), тревога, вина, стыд и многое другое.
Насилие – это всегда трагедия, имеющая очень серьезные последствия и не только для самой жертвы. После этого, женщина волей-неволей будет смотреть на своего и на остальных мужчин через призму этого опыта.
На восприятие себя и воспитание детей это тоже скажется. Например, стараясь предостеречь дочь – «не доверяй, не сближайся, мужчина опасен». Или резко ограничивая любые проявления мужественности у сына, запрещая каждое поведение, напоминающее агрессивность и вызывающее у нее тот страх.
Можно представить, как будут вести себя эти подросшие девочки, подающие двойные послания (желать близости и отталкивать при этом) и каким образом будет выстреливать подавленная агрессия у таких мальчиков. И это только самое простое, то, что на поверхности. А стоит еще чуть больше углубиться и страшно становится от причин, взаимосвязей и последствий такого события. Особенно если оно настолько массовое.
Как папа относился к маме, а та к нему. В каких условиях росли наши родители. Имели ли они опыт насилия в своей личной жизни. Какие в их родовых, этнических или религиозных системах прописаны модели взаимоотношений. Какое было детство у вас и вашего партнера и т.д. Об этом написано множество книг и можно написать еще столько же. Но, читай их, не читай…
Такое чувство, что единственный действенный выход – обязательные курсы для женщин, для мужчин, для родителей. Причем, на протяжении нескольких поколений. Но это нереально. Поэтому и к эффекту от флешмоба я отношусь скептически – проблема от этого не исчезнет.
Не в защиту агрессора,
а объективности ради – но он тоже обычно что-то чувствует (если не брать во внимание клинические случаи). Причем, как и у жертвы, у него превалируют вина, стыд и бессилие. Эти чувства очень тяжелые и в течение долгого времени любому человеку невыносимо их испытывать, поэтому он их вытесняет, оправдывает себя и перекладывает вину на другого. Но в глубине души знает, что на самом деле он виноват. А чувствовать вину больно, поэтому хочется ее прервать, если невозможно – злость на того, кто делает больно.
Это первая причина, почему часть мужчин так эмоционально и агрессивно отреагировали на публичные воспоминания женщин. Ведь это напоминает, о том, какими плохими они были (или есть). Ведь первая реакция агрессора, когда ему напоминают о вине – это злость. Причем, чем больше чувство вины, тем сильнее агрессия.
Вторая причина негативной реакции связана с попыткой коллективного обвинения. Такое чувство, что это главное желание некоторых активистов движения – чтобы все мужчины массово взяли на себя ответственность за все плохое и коллективно покаялись.
Я не очень верю в коллективную вину и коллективное покаяние. Во-первых, потому что не каждый мужчина агрессор, ведь согласитесь, если даже пострадали 100% женщин, то это не значит, что агрессорами являются 100% мужчин. Вы можете допустить, что есть такие, кто ни сделал ничего плохого? Тогда почему он должен чувствовать себя виноватым?
А во-вторых, не уверен, что если общество покается перед пострадавшей женщиной – ей станет легче.
«Дьявол начинается с пены у рта ангела, борющегося за справедливость».
Поднимите руку, у кого из вас не было в школе хотя бы одного конфликта с учителем, в котором вы незаслуженно пострадали? Вряд ли такие есть. Тогда давайте пусть все учителя встанут на колени и попросят прощения перед обществом. А рядом поставим всех врачей, ведь хотя бы к одному из них у каждого из нас наверняка есть претензия. Еще можно поставить на колени всех водителей, которые хоть раз нарушали правила или обивали нас из лужи. И т.д. А уж покаяние родителей перед своими детьми – это вообще святое дело. Как, впрочем, и наоборот. В общем, все перед всеми виноваты и каждому есть за что повиниться.
Скажете, довожу до маразма и передергиваю? А коллективная вина перед женщинами не маразм? Давайте все-таки разделять коллективную вину и ответственность с индивидуальной. Сколько раз наше общество (с нашей сложной историей) проходило опыт коллективного обвинения, где есть априори правые и безоговорочно виноватые. И сколько раз это приводило к какому-то положительному результату? Ни разу! Обычно, через время, маятник качался в другую сторону и обиженные «восстанавливали справедливость» по своему усмотрению.
Мужчины и женщины, либералы и патриоты, укропы и ватники, русские и латыши… Жизнь постоянно предлагает нам быть за кого-то и против кого-то, где есть свои и чужие. Свои всегда правы, а чужие – плохие.
Беда любых массовых обвинений (ВСЕ мужики козлы, все агрессоры, все изменяют и т.д.) в том, что если обвинение неоправданно, то человек либо уходит из контакта (если это возможно), либо, защищаясь, обвиняет в ответ (сами виноваты, кто нас такими воспитал и т.д.). И этому спору не будет ни конца, ни края, потому что у каждой стороны есть своя правда и свои аргументы.
Сомнительно, что жертва, которая получает бонусы от того, что она жертва, захочет перестать быть жертвой. Скорее наоборот, будет стремиться сделать из себя еще большую жертву. А для этого ей нужен еще более страшный и жестокий агрессор. И раскол только будет усугубляться.
Поэтому я не вижу какого-то принципиального влияния этого движения на изменение отношений в обществе. Реакция на флешмоб показала, что ни общество в целом, ни большинство отдельных людей не готово решать темы, связанные с жертвой-агрессором, виной и ответственностью.
Еще один момент показался мне очень важным, и я не видел, что кто-то его затрагивал. Это то, что третьими, кто отрицательно отнесся к публичности насилия, оказалось, довольно большое количество женщин.
Не берусь здесь анализировать, что именно стоит за этим, но предполагаю, что это реакция на такие чувства, как вина и страх. Может быть, это страх тех, кто тоже пережил насилие, но еще находится в стадии отрицания или вина, за свое поведение и/или отношение к тем близким, с которыми это произошло. Варианты могут быть разные. Но надо признать, что и среди самих женщин отношение к жертвам насилия далеко не однозначное.
Вот к такой реакции я отношусь очень серьезно. Ведь если с девочкой (девушкой) что-то произошло, к кому она скорее пойдет со своей бедой – к папе (который будет ассоциироваться с мужской агрессией) или к маме? Но если сама мама отталкивает и обвиняет – а нечего было, я тебе говорила, сама виновата, ты меня опозорила, ты не моя дочь и т.д. Как она будет себя чувствовать и что ей делать?
Скорее всего, невозможно изменить сам факт насилия, разве что чуть уменьшить его размеры. Но можно и нужно менять отношение к жертвам. В первую очередь, свое личное. И не жертвам вообще, а к какому-то конкретному человеку, который рядом. Жалеть всех легко, а вот быть рядом с человеком, встретиться с его болью. Не виноватить, а помочь – это намного сложнее. Поэтому
Говорить об этом надо.
Но говорить аккуратно. Аккуратно к чувствам жертв и возможным последствиям для них. Есть правда у тех, кто беспокоится о риске ретравматизации и что жертву насилия, признавшуюся публично, могут затролить, а близкие отвернутся. Есть правда и у тех, кто говорит, что ничего не изменится и не надо поднимать бучу.
Но это не значит, что надо молчать. Нет. Я низко кланяюсь всем тем женщинам, которые присоединились к этому движению. И нашли в себе смелость признаться. Главное, что они сделали это для себя. Это очень важный шаг для каждой из них. Да, он может вызвать заново переживание боли, стыда или злости. Но с этим можно справиться и что-то сделать.
Если человек признает проблему, дает ей место и соглашается, что это есть/было в его жизни, то это первый шаг к ее возможно разрешению – он перестает быть беспомощным и может что-то изменить. Это было необходимо сделать – доказать себе и другим, что «ни смотря ни что, я выжила и я живая!».
С уважением,
Влад Сырица.
